Наша реальность определяется, прежде всего, главным фактором – природой человека. Что может быть более объективным, чем сама природа человека? На протяжении всей истории человек выстраивал условия своего существования, в том числе общественные, политические и идеологические.
Глобализация как новая форма абсолютизма
На протяжении последнего десятилетия одним из дискуссионных мейнстримов в информационном пространстве стало обсуждение такого явления, как глобализация. Что же это такое?
Глобализация подразумевает абсолютную централизацию экономики, политики и общественных отношений на глобальном мировом уровне. Это своего рода новая реинкарнация абсолютизма только уже не разделенного на страны и монархические фамилии.
Это иная общественная и политическая формация, в которой безраздельно управляет политическая иерархия, представляющая интересы глобальных мировых структур: транснациональных корпораций, банков, бирж, информационных центров.
Цивилизация без границ в которой фактически нет интересов отдельных национальных государств, а население – это не традиционные исторические народы этих стран, а общность, состоящая из искусственно смешанных рас, этносов, национальностей, культур всех регионов и континентов Планеты.
Корни идеи глобализации
Попробуем разобраться, откуда, собственно, берёт начало сама идея глобализации и почему на протяжении веков её тенденции не просто сохраняются, а становятся всё более мощными и настойчивыми. Они неуклонно набирают силу, обретая самые разные политические обличья и прикрываясь множеством заманчивых лозунгов.
Если внимательно всмотреться в ключевые переломные моменты истории и понять, как рождались идеологии, становится очевидно: идея глобализации стара как сам мир. Её истоки уходят глубоко в прошлое, в самый влиятельный идеологический текст последних двух тысячелетий – Священное Писание.
И в Торе, и в христианском Ветхом Завете рассказывается о первой среде обитания человека – об Эдеме, пространстве без границ и разделений.
Описание Эдема – это первое сформулированное в тексте отражение идеи глобализации: пространство без границ, без разделений по имуществу, расе или государствам. Это был единый мир, управляемый одним Властителем. В Эдеме всё определялось Глобальной Силой – Создателем, и ничто не происходило без его воли.
Глобализм Эдема, по заложенной в нём идее, создавал картину чистой гармонии, в которой всё было заранее расписано и продумано. Человеку не о чем было беспокоиться. В Эдеме не существовало ни голода, ни войн, ни страданий, ни нужды. Такая идеализированная гармония полностью устраняла необходимость в личной инициативе и самостоятельном выборе.
Это состояние не оставляло места ни индивидуализму, ни личной ответственности человека. Именно эти качества – свобода воли, склонность к независимости, стремление принимать собственные решения – в дальнейшем во многих религиозных текстах и философских традициях рассматривались как первопричина страданий и конфликтов между людьми.
В Эдеме всё находилось под контролем, всё было просчитано и предопределено. От человека там не зависело ровным счётом ничего. Каждое движение, каждый поступок, каждая мысль были заранее предусмотрены и вписывались в замысел Глобального Властителя – Создателя.
Единственное, что от человека требовалось в Эдеме, – это автоматическое и беспрекословное следование правилам и решениям, установленным и принимаемым Глобальным Властителем – Создателем. Полное подчинение было единственным условием существования в таком идеальном мире.
В качестве наказания для человека, решившего нарушить установленный порядок, была определена необходимость труда и усилий, без которых стало невозможно выживание. После изгнания из Эдема человек, переступивший завет послушания, был наказан не только утратой беззаботной гармонии, но и тем, что теперь его жизнь требовала постоянного труда, борьбы за существование, преодоления лишений и страданий.
Этот древний сюжет стал мощным символическим представлением того, как глобализм лишает человека свободы и индивидуальности, делая его жизнь зависимой от единого центра власти и насаждаемых порядков, но дает гарантии гармонии и выживания без усилий. Индивидуализм – напротив – несет с собой только тяжелый труд, несправедливость, страдания, которые никогда не принесут человеку уверенность и гарантии не погибнуть в этом мире.
В свою очередь, язычество, разрозненность людей, поклонение множеству культов, среди которых были божества, ответственные за повседневные заботы человека – дождь, урожай, удачную охоту или рыбную ловлю, торговлю или войну, – было полной противоположностью Эдему.
В этом мире человек был ответственен за свою жизнь и жизнь своей семьи. Это был мир, в котором от человека многое зависело, где он должен был принимать самостоятельные решения.
Индивидуализм как основа природы человека
В человеческой сущности изначально были заложены качества индивидуализма и самостоятельности. Указание в Священных Книгах на то, что Бог создал человека по образу и подобию Своему, можно воспринимать именно как подтверждение того, что человек сотворен для созидания, а главное его качество – это индивидуальность и стремление к самостоятельности.
В этом и заключается подобие человека Создателю.
Тем не менее, наряду с необходимостью быть свободным и самостоятельным человек всегда хотел быть ведомым и защищённым.
Две противоположности сосуществуют в человеческой природе.
В тех же Священных текстах говорится, что первое проявление независимости – принятое самостоятельно решение человека в Эдеме – было названо грехом и привело к изгнанию из райских кущ. Так закончился первый эксперимент глобализма.
Индивидуализм как двигатель эволюции
Чем дальше человек развивал индивидуализм, тем интенсивнее эволюционировал мир. В самостоятельности заложены и основы прогресса, и в то же самое время множество опасностей.
Хотя Эдем больше не был доступен для человека, сама идея возвращения к глобальному миру сопровождала человечество на протяжении всей истории. Человек не оставил мысли о глобальном единстве и вновь и вновь пытался перенести его в свою реальность.
Глобализация как стремление к власти и упорядоченности
Происходило это по причине стремления людей к власти над другими людьми и к созданию управляемого, предсказуемого мира.
Идея глобального общества в самых разных конструкциях – от племён до государств и империй – была практическим выражением архетипа Эдема.
Эта тяга к возвращению в идеализированный единый мир под властью одной силы отражает фундаментальный импульс человеческой природы: постоянное колебание между жаждой свободы и стремлением к безопасности, между индивидуализмом и подчинением глобальному порядку.
Вавилон
Следующей масштабной попыткой построить глобальный мир стал Вавилон. Это был своеобразный "плавильный котёл", в котором индивидуализм, национальные особенности и языки общения постепенно растворялись, а люди превращаясь в единую человеческую массу. Под властью абсолютистских правителей формировалось общество, где сознательно подавлялись личная свобода, уникальная культурная идентичность и разнообразие традиций.
Идеи несостоявшегося опыта Эдема в Вавилоне получили своё практическое воплощение уже в земных политических и государственных институтах. Здесь человек впервые осознанно попытался не только восстановить утраченное единство человечества, но и искусственно приблизиться к Божественному порядку.
Символом этого дерзновенного проекта стало строительство легендарной Вавилонской башни, о чём повествуют Священные Писания. Попытка "дотянуться до Божественного", возвести башню до небес, чтобы обрести власть над миром и судьбой, закончилась трагедией. Индивидуальность, как и прежде, одержала победу. Согласно текстам Писания, люди утратили общий язык, перестали понимать друг друга, а разногласия переросли во вражду и насилие.
Неудачный опыт Вавилона стал одной из самых наглядных иллюстраций опасности насильственной глобализации. Он показал, что попытка унифицировать всё человечество, лишая его права на различие, ведёт к хаосу, разобщенности и катастрофам. На примере падения Вавилона сторонники идеи Эдема пытались наглядно продемонстрировать, что индивидуализм и отказ от глобализации и беспрекословного подчинения власти, принятие власти как некой сакральной силы ведёт к бедам и катастрофам.
Однако это было освещение лишь одной – негативной – стороны индивидуальности. Главные созидательные аспекты индивидуализма – способность человека к творчеству, внутренней свободе и взаимопониманию без принуждения – намеренно оставались в тени. Именно эти качества впоследствии позволили людям создавать новые цивилизации уже не через насилие, а через диалог культур и добровольное сотрудничество.
Христианская глобализация
Новый этап глобализации стал возможен благодаря христианству.
Римский император Константин, предвидя неизбежный распад некогда могучей империи, увидел в христианстве уникальную возможность сохранить её целостность и продолжить в иной форме идею объединения мира под единым авторитетом.
Он осознал, что религия может стать гораздо более мощным инструментом сплочения, чем прежняя языческая традиция, которая постепенно теряла влияние.
Во II веке Константин превратил христианство в государственную религию.
Это решение подняло концепцию глобального единства на качественно новый уровень, который ранее был недостижим даже для Римской империи в период её расцвета.
Таким образом, объединились две могущественные силы: тысячелетнее римское наследие с его правовыми традициями, организационными структурами и военной дисциплиной, а также идеологический стержень христианства, основанный на новой системе ценностей, моральных принципах и всеобъемлющем религиозном учении.
Это слияние определило дальнейший ход мировой истории, изменив характер власти, представления о справедливости и роль религии в жизни общества.
Так начал формироваться глобальный христианский мир – эпоха единой идеологии, морали, законов и традиций.
Христианство постепенно стирало прежние разделения, разрушало устоявшиеся культурные границы и отменяло старые языческие обряды, насаждая единовластие оружием и кровью.
Под знаменем Христа шли захваты территорий, войны, принудительное обращение народов в новую веру и грабежи, которые оправдывались "священными целями".
Христианство дало моральную легитимацию насаждению глобализма, обосновав право создавать государства, основанные на неравенстве, подчинении и полном контроле над сознанием людей.
При этом христианские идеологи прекрасно понимали, что невозможно полностью подавить человеческий индивидуализм и естественное стремление человека к самостоятельности.
Поэтому они предавали анафеме и преследовали дух свободы и личной независимости, подменив эти качества новой системой ценностей, в которой превалировали смирение, покорность и вера в иерархическую природу мира.
Постепенно в христианском учении свобода была объявлена ересью.
Считалось, что человек, дерзающий отстаивать свои убеждения и право на собственный путь, представляет угрозу не только церковной догме, но и всей конструкции нового глобального порядка.
Сопротивление христианскому глобализму
Повсеместное наступление христианской глобализации вызвало новые, более сложные формы сопротивления.
Захваты, крещения огнём и мечом, жесткое подавление инакомыслия породили встречное стремление народов сохранить свою идентичность и независимость от римско-христианского влияния.
Антагонизм Иерусалима
Индивидуализм, выраженный в национальной самоидентификации, всегда был связан с Иерусалимским Храмом.
Национальный Храм противостоял вавилонской глобализации.
Это были и остаются две антагонистические идеи миропорядка.
В истории мы знаем множество формаций глобальных государств и все они пытались уничтожить идею Национального Храма – свой идейный антагонизм и по сути исторический стержень своего собственного появления.
Носителей Веры Авраама преследовали, подвергали гонениям и массовым убийствам во всех империях и государствах построенных на идейном фундаменте экспансий, завоеваний и глобализма.
Исламский глобализм
Другой значимой реакций на претензии христианства на мировую монополию стало возникновение ислама.
Это была не только новая религиозная система, но и оригинальная цивилизационная альтернатива, которая оспаривала само право христианства на универсальность и исключительное обладание истиной.
Подобно христианству, ислам проповедовал объединение стран и народов в единое духовное пространство.
Однако его глобализм строился преимущественно на территориальных, этнических и культурных основах.
Исламский мир стремился создать особый порядок, в котором религиозные нормы сочетались с правовыми и политическими институтами, основанными на арабских традициях.
Ислам стал силой, противостоящей христианской экспансии.
При этом он сам распространялся войнами, захватами земель и утверждением своей власти над другими народами.
Стремление контролировать торговые пути и богатые регионы Востока и Средиземноморья усиливало конфликт с христианской цивилизацией.
Исламский мир активно вторгался вглубь территорий, принадлежавших христианским государствам.
Он стремился расширить политическое влияние, обогатиться за счет новых ресурсов и подчинить себе важнейшие стратегические центры.
В отличие от христианства, ислам в меньшей степени делал ставку на массовое миссионерство.
Он не предполагал столь масштабной практики обращения народов с помощью проповедников и церковной структуры.
Но и без этой стратегии исламский глобализм смог широко распространиться по Юго-Восточной Азии, Северной Африке и многим регионам, где пересекались торговые пути.
По сути, многовековое противостояние христианства и ислама стало борьбой двух вариантов глобального устройства мира.
Это соперничество повлияло на судьбы целых континентов и до сих пор определяет важные политические и культурные конфликты современности.
Монархии и глобализация: слияние традиций и современных мировых систем
В современном мире, где глобальные финансовые и транснациональные корпорации практически воплотили идею глобализации, мы наблюдаем интересный процесс: последние всё ещё действующие наследственные монархии постепенно вливаются в новый глобальный миропорядок.
Ярким примером этого процесса служит Ближний Восток.
Арабские монархии региона уже давно интегрированы в мировые экономические и политические системы.
Их финансовые ресурсы, стратегическое положение и запасы энергоресурсов стали неотъемлемой частью инфраструктуры глобального капитализма.
Сегодня эти монархии окончательно присоединяются к архитектуре транснациональных институтов и сетей влияния.
Именно в этом слиянии – в растворении традиционных моделей управления и культуры в универсальных схемах глобального управления – заключается главная причина тех тектонических процессов, которые мы наблюдаем на Ближнем Востоке.
Эти изменения проявляются как в трансформации внутренней политики государств региона, так и в их роли в международных союзах, новых альянсах, а также в перераспределении сфер влияния.
Таким образом, арабские монархии становятся важными участниками глобальной системы, сохраняя при этом символическую преемственность традиционной власти и адаптируясь к реалиям мировой экономики и геополитики глобального мироустройства.
Французская революция и независимость Америки
Несмотря на масштабность христианской глобализации, мир оставался разделённым на государства и народы. Одной из главных причин было отсутствие универсальных рычагов контроля и единых механизмов экономического объединения, способных преодолеть устоявшиеся политические и культурные барьеры.
Ситуация начала меняться в эпоху научно-технического прогресса, когда появились новые инструменты глобального влияния: печатное слово, массовое образование, промышленное производство и международные финансовые сети. Всё это создало основу для формирования мировых идеологий и экономических систем, выходящих за пределы отдельных империй и религиозных цивилизаций.
Христианству пришлось переосмыслить свои догматы и отказаться от безусловного оправдания иерархии и неравенства. Постепенно его традиционное поклонение авторитету и сословной стабильности стало уступать место новым идеям: свободе, равенству и правам личности, ещё недавно воспринимавшимся как радикальный вызов устоям.
Фундаментом либерального глобализма стали личная свобода и неприкосновенность частной собственности. Эти принципы впервые были провозглашены не как отвлечённая философия, а как основа государственного и общественного устройства. Они открыли возможность создать эффективные механизмы построения единого мира: капитал, транснациональную торговлю, право, общее понимание прогресса и технологические инновации.
Французская революция стала первым масштабным опытом, когда идеи свободы, равенства и собственности легли в основу политического строя. Её лозунги прозвучали как вызов тысячелетнему европейскому укладу – миру королей, аристократии, сословных привилегий и духовной монополии. Однако, несмотря на своё колоссальное влияние, французская революция в глазах многих осталась символом противоречий и трагедий: здесь великая мечта о новом обществе оборачивалась террором, войнами и реставрацией старых порядков.
На этом фоне американский опыт воспринимался как иной по духу и результату. Провозглашение независимости Соединённых Штатов Америки стало не просто политическим актом, а рождением нового мифа, который оказал на человечество не меньшее влияние, чем все европейские революции вместе взятые.
Америка превратилась в прообраз "земного Эдема" – пространства, где человек может начинать всё с нуля, свободный от старых оков. Здесь национальность, сословие и религия считались личным делом, не определяющим ценность человека. "Американская мечта" стала символом уникального союза свободы и процветания: веры в то, что упорный труд и талант дают каждому шанс построить свою судьбу.
В отличие от Европы, где идея освобождения оставалась борьбой с древними порядками, Америка предлагала образ будущего, в котором прошлое больше не тяготит. В глазах миллионов переселенцев это была обетованная земля, где древние конфликты и предрассудки стирались в новом плавильном котле.
Если французский лозунг "свобода, равенство, братство" часто звучал как декларация против чего-то, то американский миф был декларацией "за": за личную ответственность, за возможность начинать сначала, за свободу владеть и распоряжаться собственностью как высшей формой самостоятельности.
США стали первой страной, в которой глобальный либерализм приобрёл законченные очертания. Здесь капитализм, демократия и культ индивидуальной свободы объединились в единую систему, породив новый цивилизационный стандарт. Для остального мира Америка стала символом того, что возвращение в Эдем возможно не через веру или утопию, а через прагматичное сочетание прав человека, экономики и духа предпринимательства.
Американский миф распространился по планете быстрее любых армий: через массовую культуру, технологии, финансовые системы и идею универсальных ценностей, которые могли объединить человечество в нечто большее, чем сумма разрозненных наций.
Глобализм по Марксу и его большевистское воплощение
Маркс считал, что идея глобализма, в которой он видел конечную цель развития цивилизации, не может быть реализована на основе частной собственности. Напротив, он полагал, что именно частная собственность лежит в основе неравенства и разделения общества, а не его объединения в мировом масштабе. Частная собственность, по Марксу, является фундаментом и постоянным поощрением индивидуализма, который неизбежно вступает в противоречие с идеей глобального сообщества.
На этом понимании строилось всё его учение. Теория Маркса заключалась в том, что глобальное общество равенства и свободы невозможно построить на принципах капиталистического либерализма. По его замыслу, оно должно основываться не на культуре частной собственности, а на классовой идее.
Именно классовая солидарность пролетариата, а не свободный рынок, должна была стать главной объединяющей силой будущего мира. Объединение всего человечества, как полагал Маркс, может произойти только через установление общественной собственности под гегемонией одного социального класса – пролетариата, а затем через постепенное стирание всех классовых, национальных и государственных границ.
Так формировался образ глобального марксистского мира – единого, без частной собственности, эксплуатации и искусственных разделений. В этом проекте уже не оставалось места национальным идентичностям и имущественным различиям, которые веками разделяли людей. Маркс последовательно отрицал святость частной собственности как главного фундамента западного либерализма и считал её основным препятствием на пути к подлинному единству человечества.
Эти идеи оказали мощное влияние на политические движения XX века. Большевики, взяв на вооружение марксизм, попытались воплотить проект глобализации в жизнь. Их стратегия исходила из убеждения, что создание нового мирового порядка невозможно без решительных и насильственных действий, направленных на разрушение существующего строя.
В отличие от западных либералов, которые строили модель глобализации на основе капиталистического рынка, расширения влияния капитала и культурной экспансии, большевики предлагали альтернативный путь. Он заключался в силовом насаждении социалистической идеологии, распространении революции за пределами России и создании предпосылок для всемирного триумфа пролетариата.
Создание Коминтерна, активная поддержка революционных движений в Европе и Азии, планы мировой революции и идея построения единого государства рабочих и крестьян – всё это стало практическими инструментами глобального марксистского проекта.
Таким образом, большевизм был не просто внутренней российской историей, но и практическим воплощением противостояния уже осуществляющейся и стремительно развивающейся модели западного либерального глобализма, во главе с "американским плавильным котлом" – системой, где объединение мира происходило через капитал, массовую культуру и политическую гегемонию США.
Марксистский проект глобализации противопоставлял этому иной универсализм – всеобщий интернационализм трудящихся, построенный на идее освобождения человечества от эксплуатации и национальных барьеров. Но на практике эта мечта столкнулась с острыми противоречиями и драматическими последствиями: попытка сломать старый мир силой обернулась репрессиями, насилием и созданием новых форм несвободы.
Тем не менее, сама идея возможности глобального мира без частной собственности и национальных различий оказала колоссальное идеологическое воздействие на весь ХХ век. Она стала одним из важнейших вызовов либеральной модели глобализации и навсегда изменила ход мировой истории.
Постлиберальный мир
Современные глобалисты убеждены в праведности своей идеологии и считают её осуществлением "божественного замысла" – возвращения человечества в Эдем. Ради этой цели любые средства, по их мнению, оправданы. Они уверены, что масштабное слияние культур, экономик и ценностей – единственный путь к "универсальному миру", где будут упразднены конфликты, границы и само понятие прошлого.
Но, как всегда бывало в истории, человек, движимый жаждой власти и обогащения, превращал любую возвышенную идею в инструмент подчинения и эксплуатации. Так было с римским универсализмом, подавлявшим свободу покорённых народов под знаменами pax romana. Так было с христианством, оправдывавшим инквизиции и крестовые походы. Так было с французскими революционерами, которые в 1793 году начали террор под лозунгами свободы и братства, но завершили его гильотинами и войной против собственных граждан. Так же и сегодня – самые красивые речи о правах человека становятся фасадом новой системы зависимости и подчинения.
В человеческом понимании независимость – это, прежде всего, деньги и власть. Поэтому история политического глобализма мало похожа на воплощение "божественного замысла". Это хроника последовательных попыток меньшинства, обладающего колоссальными ресурсами и доступом к информации, подчинить всё человечество под видом "освободительной миссии".
Современный глобализм, пройдя долгий путь от христианизации Европы в IV-V веках через либеральные революции XVIII-XIX веков и марксизм XX века, вступил в финальную стадию. Никогда ещё в истории мира не существовало сил, сосредоточивших в своих руках такой объём инструментов воздействия. Если в 1945 году учреждение Организации Объединённых Наций (Устав ООН, 26 июня 1945 года) казалось попыткой предотвратить войны, то уже с 1990-х годов структуры ООН и МВФ всё чаще использовались для навязывания "универсальных норм" поведения и политики.
Мы видим это каждый день:
• В 2016 году референдум по Brexit сопровождался массированной медиакомпанией и фильтрацией информации в соцсетях.
• В 2020-21 годах пандемия COVID-19 стала историческим прецедентом: впервые глобально были согласованы ограничительные меры, QR-коды и контроль за передвижением почти 4 миллиардов человек. Основанием стали рекомендации ВОЗ и регламенты ЕС, например Регламент 2021/953 Европарламента от 14 июня 2021 года о цифровых сертификатах COVID.
• В 2022 году после начала полномасштабной войны в Украине крупнейшие цифровые платформы – Facebook, Twitter, YouTube – синхронно ввели цензуру и блокировку СМИ, включая российские телеканалы на территории ЕС по Решению Совета ЕС 2022/351 от 1 марта 2022 года.
• Китай с 2014 года внедряет систему "социального кредита", основанную на Документе №33 Госсовета КНР (2014), а в 2019 году она стала национальным стандартом.
Объединение Европы в Евросоюз стало точкой невозврата. В 1999 году введена единая валюта евро, а Маастрихтский договор 7 февраля 1992 года и Амстердамский договор 2 октября 1997 года окончательно закрепили общий рынок и свободное движение людей. В 2004 году крупнейшее расширение ЕС ликвидировало экономические барьеры в Восточной Европе. За два десятилетия в Германию, Францию и Великобританию прибыли более 20 миллионов мигрантов, меняя этнический и культурный облик Европы. Подобно тому, как Александр Македонский в IV веке до н.э. мечтал растворить покорённые народы в единой эллинистической культуре, современный глобализм стирает различия, чтобы создать "универсального человека" без корней и прошлого.
Эта модель активно распространяется на Южную Америку:
• В 2018 году Бразилия запустила проект цифровой идентификации Cadastro Base do Cidadão в сотрудничестве с Mastercard и Microsoft.
• В 2019-20 годах Венесуэла фактически лишилась экономического суверенитета под санкционным давлением США и финансовых центров.
• Аргентина в 2018 году подписала соглашение с МВФ на сумму 57 миллиардов долларов (крупнейшее в истории фонда), а в 2022 году пересмотрела его условия, обязавшись проводить политику "финансовой устойчивости".
Это пространство управляется не демократическим выбором, а консорциумом банков, бюрократий и корпораций, чья власть подкреплена моральным шантажом лозунгов "толерантности" и "прогресса".
На наших глазах возникает новый вид государства – безликое глобальное образование, где правят не парламенты, а директивы и регламенты. Если в XIX веке люди боролись за конституции, то теперь их заменяют рекомендации Всемирного экономического форума, например The Great Reset (2020), и стратегические соглашения вроде Повестки дня ООН 2030 (принята 25 сентября 2015 года).
Традиционный консерватизм, опирающийся на историческую память, объявлен атавизмом. Любое сомнение клеймят экстремизмом.
• В США после событий 6 января 2021 года у Капитолия был запущен масштабный процесс цифровой зачистки, блокировки аккаунтов и цензуры.
• В Канаде в феврале 2022 года протесты дальнобойщиков (Freedom Convoy) подавлялись заморозкой банковских счетов и арестами по Закону о чрезвычайном положении (Emergencies Act).
• В Китае с 2014 по 2019 годы система социального рейтинга стала нормой жизни сотен миллионов людей.
• В Латинской Америке 2019-23 годы принесли подписание соглашений о цифровой идентичности и транснациональной торговле под эгидой Всемирного банка и ОЭСР.
Современный либерализм – уже не тот либерализм, что рождался в трудах Локка и Монтескьё. Это радикальная мутация собственных исторических лозунгов. Лозунги о правах человека превращены в оружие демонтажа национальных государств и стирания идентичностей. Сознательное смешивание рас и культур, поддерживаемое миграционной политикой ЕС, становится механизмом окончательного размывания корней.
Эта идеология обслуживает интересы глобального капитала. Но это не капитализм созидания. Это капитализм финансовой спекуляции, банковских консорциумов и инвестиционных фондов, которые могут обрушить экономику целой страны одним решением.
Национальные границы и суверенные интересы – последняя преграда. Они мешают полной монетизации жизни и бесперебойной циркуляции капитала. Поэтому их демонтаж – не побочный эффект, а стратегическая цель.
Сегодня глобальный капитал фактически управляет планетой. Его власть абсолютна. Ему подчинены почти все политические кабинеты, бюрократия, СМИ и культурные индустрии. Это не теория заговора, а фактическая реальность: от решений G20 и Всемирного банка до Соглашения об устойчивом развитии и Парижского климатического соглашения (2015), от цензуры Facebook до системы социального рейтинга Китая.
Никогда ещё мир не был так близок к созданию новой Вавилонской башни – только теперь она строится не из камня, а из нейронных сетей, потоков капитала и систем предиктивной аналитики.
Она кажется сияющим Эдемом. Но за её фасадами всё чаще проступает иной лик – холодный цифровой паноптикум, где свобода становится иллюзией выбора, личность – биометрическим профилем, а история – данными, которые можно стереть одним нажатием кнопки.
Это уже не эксперимент. Это глобальный проект с тоталитарными чертами, претендующий стать единственной реальностью. И всё меньше остаётся пространств, где человек может укрыться от этого нового "универсального порядка".
